М. Сушинский: Для меня переход в «Авангард» был как глоток свежего воздуха. На СКА собиралось по 200-300 человек

Первого июля исполнилось 50 лет лучшему питерскому нападающему пост-советского периода Максиму Сушинскому. Чемпион мира, трижды признаваемый лучшим игроком Суперлиги, впервые решил отпраздновать свой день рождения в большой компании, пригласив многих друзей, с которыми когда-то выходил на лед. А когда торжества отгремели, мы с «Су-33», как его давно прозвали в хоккейном мире, решили подвести некоторые итоги его жизни, где хватало разных событий и со знаком плюс, и со знаком минус, начиная с самого детства. Правда, разговор все равно начался с юбилея.

Понял, что из меня что-то получится, только, когда закончил

- Максим, довольны, как прошло празднование полу-юбилея?
- Да, на мой взгляд, все прошло достаточно удачно, всем большое спасибо.
- Как справились с организацией такого торжества?
- Да я сам принимал минимальное участие. Большую часть на себя взяли жена, мои помощники.
- Когда-нибудь раньше с таким размахом отмечали свой день рождения?
- Нет, конечно. Ведь они почти всегда приходились на сборы, начало подготовки.
- В такие дни принято подводить какие-то жизненные итоги? Если бы вам рассказали в детстве, что так сложится ваша судьба, удивились бы?
- Я только об этом мечтал (смеется).
- Ну, в хоккее, допустим, эти мечты были понятны. Но, вряд ли тогда задумывались стать успешным бизнесменом?
- Просто такого слова «бизнес» тогда еще не существовало, оно же появилось в начале 1990-х. Раньше были только кооперативы и обыкновенная работа. Все в основном трудились на государство.
- Бизнеса мы еще коснемся. Но вернемся в детство, когда на горизонте у вас возник хоккей. Вначале, правда, было фигурное катание?
- Да, фигурное катание, потом плавание, затем футбол и последнее - хоккей.
- Почему на хоккее решили остановиться?
- Я всегда тяготел к игровым видам спорта. Но понравился хоккей.
- Насколько тяжело было совмещать хоккей со школой, ведь вы уже в 16 лет дебютировали за основу СКА?
- Конечно, непросто. Больше акцент ставил на спорте, чем на учебе. Но какие-то «хвосты» всегда подтягивал. Иногда приходилось сдавать уже после уроков, в перерывах каких-то матчей. Ведь тренировки проходили и утром, и вечером. В школу даже иногда не успевал.
- В какой момент вы поняли, что в хоккее из вас что-то может получиться?
- Когда закончил (смеется). А если серьезно, то даже никогда об этом не задумывался, просто всегда стремился стать лучшим.

После выезда приходилось баулы с клюшками всей команды разбирать и только потом домой

- Оказаться в СКА в 16 лет даже с учетом того, что команда тогда переживала не лучшие времена, - это своеобразная сказка?
- Скорее, ежедневная работа и желание попасть в эту команду, добиваться каких-то успехов. Сказкой назвать нельзя. Хотя бы потому, что, когда попал в команду, молодые находились в совсем другом положении, чем сейчас. Где-то приходилось собирать за всеми шайбы, в поездках носить станок для заточки коньков, все баулы с клюшками, потом их разбирать по возвращению. И только после этого мы, «начинающие», могли отправляться по домам. Так что на сказку не тянет.
- Да, скорее, суровая реальность. Но сказка в том плане, что еще вчера вы смотрели на мастеров, которых тогда еще хватало в союзном чемпионате, по телевидению или с трибуны, а тут выходите вместе с ним на лед.
- Нет, все равно для меня это было не сказкой, а еще одним шагом к становлению Максима Сушинского. В противном случае, я бы, наверное, остановился в развитии.
- Кстати, неожиданно узнал, что вы, по собственному признанию, хорошо научили кататься только после встречи с Игорем Щурковым в 16 лет в СКА. И это после занятий фигурным катанием! Парадокс?
- Скажем так, он сразу увидел, что я не очень катаюсь. Другое дело, что мой хоккейный «ай кью» в молодежных командах позволял и так достаточно успешно играть. А вот уже среди мастеров требовалось скорость, чтобы создавать какие-то моменты, забивать. Щурков это увидел, и я каждый день после тренировки оставался, он со мной занимался. Очень благодарен Игорю Сергеевичу за это!
- Вы всегда очень сдержанно относились к своим хоккейным талантам, говорили, что кроме голевого чутья ничем особым похвастаться не могли. Той же техникой. Это просто скромность или реально так считали?
- Мне всегда казалось и кажется, что есть игроки, которые технически больше подкованы, чем я.
- Хотя болельщики считали вас одним из самых техничных игроков в нашем хоккее.
- Со стороны, наверное, виднее. Но я предпочитаю критиковать себя, а не кого-то другого, чтобы прогрессировать. А когда ты уверяешь себя, что самый лучший, это только тормозит развитие.

Михайлов мог накричать, но все по делу

- И каким, считаете, у вас было соотношение таланта и трудолюбия?
- Я думаю где-то 50 на 50. Хотя даже, наверное, поменьше таланта, соотношение 40 к 60.
- Вы только начали выступать за СКА, и команда опустились в Первую лигу. Это была самая жесть в вашей карьере?
- Да, мы начали с низа - вылетели в Первую лигу. Конечно, другие поездки, города с командами, может, ниже уровнем. Зато и становление было быстрее: желание попасть в пульку, вернуться в высший дивизион.
- Уже в легенду вошла история, как в начале 90-х вам приходилось по ночам таксовать, зарплаты в СКА были очень скромные. Тогда мысли не возникали, что, может, и не нужен хоккей, если приходится с такими трудностями выживать?
- Нет, я хотел играть в хоккей. И до сих пор хочу (улыбается). Поэтому не возникало никогда желания закончить. А то, что садился за руль, чтобы заработать денег, так это было вынужденной мерой. Требовались средства прокормить семью. Но ничего страшного, все нужно пройти.
- Вскоре на вашем пути в СКА повстречался Борис Михайлов - это был большой плюс?
- Я, кстати, не однажды работал с Михайловым. Мы до сих пор дружим, общаемся. Очень знаменательный для меня тренер. Можно сказать, тоже один из первых, кто занимался становлением Максима Сушинского, как игрока.
- Сразу у вас сложились отношения с Борисом Петровичем? Тренер-то ведь жесткий.
- Конечно, ведь он для меня был легендой хоккея. Таким и остается. Когда я уже начал тренироваться под его руководством, то, можно сказать, в рот смотрел ему, прислушивался к каждому слову. По крайней мере, старался выполнять все задания, придерживаться всех игровых схем. Поэтому, наверное, и Михайлов ко мне хорошо относился, потому что видел мое трудолюбие, желание отдаваться на льду, побеждать.
- Это был самый жесткий тренер за вашу карьеру?
- Да я бы не сказал, что Борис Петрович - жесткий тренер. Да, мог накричать, но все по делу, мне встречались и более жесткие специалисты за карьеру.

Основные препоны при отъезде в Омск ставились на другом уровне, меня не увольняли из армии

- Но можно было тогда как-то с Михайловым договариваться, чтобы ваш переход в омский «Авангард» в 1996-м произошел без битья посуды?
- Да скандалов-то, по сути, никаких и не возникало, мы же взрослые люди. Армейцев тогда не имели возможности меня оставить. Омичи предложили зарплату чуть больше. И, наверное, в то время «Авангард» уже чего-то начал добиваться, выходил в элиту российского хоккея. Поэтому я и принял решение об уходе... Бориса Петровича можно было понять. Я считался одним из перспективных игроков СКА. Зачем ему лучшего своего хоккеиста куда-то отдавать? Другое дело, что ставились препоны на другом уровне, меня не увольняли из армии, поскольку служил прапорщиком.
- Если бы СКА в те годы имел приблизительно такое же материальное положение, все равно бы отправились в «Авангард»?
- Нет, конечно. И ни в какой другой клуб бы не пошел. Думаю, вся моя карьера прошла бы тогда в родном городе.
- Первый переезд в карьере всегда сложный. Быстро почувствовали себя комфортно в Сибири?
- Да, меня Омск здорово принял, болельщики полюбили, в команде стал своим. Очень комфортно и всегда хотелось на лед выходить, постоянно полные трибуны, по пять с лишним тысяч. Для меня это вообще было как глоток свежего воздуха. Большая разница с Питером, где тогда собиралось по 200-300 человек на матч. Играть при заполненном стадионе, где много людей, которые постоянно кричат и гонят тебя вперед, очень приятно. Ну и в те годы «Авангард» дома практически не проигрывал, какие-то редкие матчи можно вспомнить. Такие осечки считалась уже чрезвычайной ситуацией.
- Насколько вы тогда оказались культовой фигурой для «Авангарда»? Могли, к примеру, спокойно гулять по Омску, или болельщики не давали проходу?
- Я не так часто куда-то ходил из-за сложного графика во время хоккейного сезона. Но, понятно, что все равно посещал и рестораны, и магазины, и даже за продуктами на рынок ходил, как и все. Наверное, узнавали, но это часть работы спортсменов - давать автографы. Люди за тебя болеют и увидеть своего кумира в обыкновенной жизни им тоже приятно.

Для меня бизнес начинался как хобби

- Тогда это все-таки было в диковинку, профессионализм только начинал формироваться.
- Наверное, да. В то время не так много людей тренировалось самостоятельно. Это сейчас уже никто практически не останавливает процесс, он идет круглогодично. Хоккеисты начинают уже летом готовиться к сезону. Считаю, это правильно. Если ты спортсмен, то обязан поддерживать свою физическую форму постоянно. Тогда легче будет войти в чемпионат, не растерять то, чего достиг.
- Омский период карьеры для вас был знаменательным и в том плане, что вы тогда делали свои первые шаги в бизнесе, начали гонять машины из Германии на продажу. Могли представить, во что это всё выльется?
- Конечно, на первом этапе это было, скорее, как хобби. Ну, или какой-то дополнительный заработок. Привозилось две-три машины в месяц. И если их сразу продавали, то считалось шикарно. Потом, когда стало побольше продаваться, уже со своим партнером задумались о каком-то бизнесе.
- Получилось, что вы самый успешный российский бизнесмен среди хоккеистов. Как-то объясняли себе, почему так произошло?
- Нет, я себе такой вопрос никогда не задавал. Поэтому не знаю ответа на него. Наверное, просто в то время я себя ограничивал в тратах, не покупал «Феррари» и что-то подобное, на что можно было бахнуть деньги, а вкладывался в строительство собственного бизнеса.

Игорь Гурфинкель